+7 (499) 390 20 12
+7 925) 390 20 12
5 секунд вашей жизни. Чем они важны?
«В одном мгновенье видеть вечность, Огромный мир – в зерне песка, В единой горсти – бесконечность И небо – в чашечке цветка».
В этой статье я хочу поговорить с вами о книге «Момент настоящего в психотерапии и повседневной жизни» Дэниэла Стерна – американского психиатра, психоаналитика и исследователя в области гештальт-терапии.
В книге поднимаются множество тем, и мы с вами обсудим одну из них – речь пойдет о настоящем моменте, точнее о реконструкции настоящего момента. Со страстью исследователя и педантичностью ученого Дэниэл Стерн пытается постичь – что же это за момент, как долго он длится, и что именно в нем происходит. Стерн проводит долгие интервью с испытуемыми, он уточняет, воссоздает «момент настоящего» в немыслимых подробностях и деталях. Он составляет отчеты и графики, пытаясь отразить, наиболее полно и близко к действительности, один из моментов жизни испытуемых, который длился около пяти секунд. Вы можете подумать, что такой реконструкции достойны особенные, торжественные или переломные моменты нашей жизни, но нет.
Стерн делает «интервью о завтраке» и посвящает трактаты размышлений тому, как обычный человек в свой обычный день открывает утром холодильник и берет оттуда упаковку сока, а потом закрывает холодильник. Очень увлекательно!
Зачем Дэниэл Стерн это делает? Прежде чем ответить на этот вопрос, мы все же обратимся за помощью к самим интервью.
Автор описывает, как проходит «интервью о завтраке»: «Я спрашиваю людей спустя несколько часов после окончания завтрака: «Что ты испытывал утром за завтраком?» Они обычно отвечают: «Да, собственно, ничего». Я продолжаю задавать вопрос до тех пор, пока они что-нибудь не вспоминают. Я ищу любое событие, у которого есть четкое начало и конец».
Рассмотрим на примере частичной расшифровки такой беседы.
Г.С. – молодой студент-выпускник
Д.С.– Дэниэл Стерн.
Г.С.: «Ну, я раскрыл дверцу холодильника вот так» (делает жест, показывающий, как он открыл дверцу).
Д.С.: «Почему ты показал мне, как открыл дверцу холодильника? В этом есть что-то особенное?» (Я был заинтригован тем, что он сделал жест, чтобы продемонстрировать, как он открыл дверцу. Обычно открывание дверцы холодильника не требует подобного пояснения жестами).
Г.С.: «Ну, да, действительно, есть. Дверь как бы немного сломана. Если я потяну ее очень аккуратно, она качнется обратно, и сама закроется. А если я потяну ее слишком сильно, она не перестанет качаться и ударит стоящий рядом шкафчик. Поэтому я должен потянуть за нее правильно, не слишком слабо, и не слишком сильно, так, чтобы она держалась открытой, оставаясь в равновесии. Я сознаю, что делаю это, потому что это похоже на игру, требующую внимания. [Пауза.] Затем, я думаю, я взял оттуда коробку апельсинового сока. Я не помню этого, но это на автомате. Я, должно быть, прошел с ним к столу, взяв по пути стакан».
Д.С.: «Угу».
Г.С.: «Следующая вещь, которую я сознаю – как наливаю сок в стакан».
Д.Ш.: «Угу. И как это происходит?»
Г.С.: «Что я обычно делаю, так это наливаю так много сока в стакан, сколько смогу, но не доверху. Настолько высоко, чтобы он был полон, но не настолько, чтобы я мог пролить его, пока буду подносить ко рту. Это требует, чтобы я действовал сознательно».
Д.Ш.: «Ааа».
Г.С.: «Такая своего рода игра».
В этом диалоге искомый момент с ясным началом и концом найден, после этого Стерн проводит интервью о том «что было пережито за эти пять секунд. Интервью длится примерно полтора часа». Стерн внимательно интересуется тем, что именно делали испытуемые, о чем они думали, в какой позе находились, что видели и слышали, когда и как поменялась поза? Стерн просит их сделать «кино о своем опыте» и хочет стать оператором этой киноленты. Дэниэл спрашивает буквально – где ему лучше встать со своей камерой? Это ближний план или дальний? Как перейти от съемки одной сцены к съемке другой? О чем он только ни спрашивает, лишь бы «наиболее полно ухватить их субъективный опыт». После подробных расспросов исследователь вместе с испытуемым составляет график «переживаемого опыта», где по оси Х отмечено время, а по оси У – интенсивность или насыщенность события чувствами, мыслями, аффектами и действиями. После составления графика исследователь и испытуемый еще несколько раз «проходят» его вместе, внося уточнения до тех пор, пока рисунок не станет похож на момент прожитого опыта.
Что приносит такая работа? Во-первых, изумление тому, как много всего происходит в обычный, короткий, банальный момент нашей жизни. Во-вторых, почти в каждой микро-истории обнаруживаются специфические, присущие этому человеку паттерны поведения. Эти люди становятся «участниками скромной повседневной драмы», обнаруживая трудности, с которыми они сталкиваются в краткие моменты своей жизни: проблемы и особенности выбора, способ жить и смотреть на вещи, осознавать себя и осмыслять собственный опыт. Надо ли говорить о том, что в каждой микро-драме содержится целая вселенная наших привычек жить в этом мире, строить отношения, совершать действия или избегать чего бы то ни было? В попытке описать это явление микромира, разворачивающегося во времени до размеров вселенной, автор вспоминает стихотворение Уильяма Блейка:
Стерн делает «интервью о завтраке» и посвящает трактаты размышлений тому, как обычный человек в свой обычный день открывает утром холодильник и берет оттуда упаковку сока, а потом закрывает холодильник. Очень увлекательно!
Зачем Дэниэл Стерн это делает? Прежде чем ответить на этот вопрос, мы все же обратимся за помощью к самим интервью.
Автор описывает, как проходит «интервью о завтраке»: «Я спрашиваю людей спустя несколько часов после окончания завтрака: «Что ты испытывал утром за завтраком?» Они обычно отвечают: «Да, собственно, ничего». Я продолжаю задавать вопрос до тех пор, пока они что-нибудь не вспоминают. Я ищу любое событие, у которого есть четкое начало и конец».
Рассмотрим на примере частичной расшифровки такой беседы.
Г.С. – молодой студент-выпускник
Д.С.– Дэниэл Стерн.
Г.С.: «Ну, я раскрыл дверцу холодильника вот так» (делает жест, показывающий, как он открыл дверцу).
Д.С.: «Почему ты показал мне, как открыл дверцу холодильника? В этом есть что-то особенное?» (Я был заинтригован тем, что он сделал жест, чтобы продемонстрировать, как он открыл дверцу. Обычно открывание дверцы холодильника не требует подобного пояснения жестами).
Г.С.: «Ну, да, действительно, есть. Дверь как бы немного сломана. Если я потяну ее очень аккуратно, она качнется обратно, и сама закроется. А если я потяну ее слишком сильно, она не перестанет качаться и ударит стоящий рядом шкафчик. Поэтому я должен потянуть за нее правильно, не слишком слабо, и не слишком сильно, так, чтобы она держалась открытой, оставаясь в равновесии. Я сознаю, что делаю это, потому что это похоже на игру, требующую внимания. [Пауза.] Затем, я думаю, я взял оттуда коробку апельсинового сока. Я не помню этого, но это на автомате. Я, должно быть, прошел с ним к столу, взяв по пути стакан».
Д.С.: «Угу».
Г.С.: «Следующая вещь, которую я сознаю – как наливаю сок в стакан».
Д.Ш.: «Угу. И как это происходит?»
Г.С.: «Что я обычно делаю, так это наливаю так много сока в стакан, сколько смогу, но не доверху. Настолько высоко, чтобы он был полон, но не настолько, чтобы я мог пролить его, пока буду подносить ко рту. Это требует, чтобы я действовал сознательно».
Д.Ш.: «Ааа».
Г.С.: «Такая своего рода игра».
В этом диалоге искомый момент с ясным началом и концом найден, после этого Стерн проводит интервью о том «что было пережито за эти пять секунд. Интервью длится примерно полтора часа». Стерн внимательно интересуется тем, что именно делали испытуемые, о чем они думали, в какой позе находились, что видели и слышали, когда и как поменялась поза? Стерн просит их сделать «кино о своем опыте» и хочет стать оператором этой киноленты. Дэниэл спрашивает буквально – где ему лучше встать со своей камерой? Это ближний план или дальний? Как перейти от съемки одной сцены к съемке другой? О чем он только ни спрашивает, лишь бы «наиболее полно ухватить их субъективный опыт». После подробных расспросов исследователь вместе с испытуемым составляет график «переживаемого опыта», где по оси Х отмечено время, а по оси У – интенсивность или насыщенность события чувствами, мыслями, аффектами и действиями. После составления графика исследователь и испытуемый еще несколько раз «проходят» его вместе, внося уточнения до тех пор, пока рисунок не станет похож на момент прожитого опыта.
Что приносит такая работа? Во-первых, изумление тому, как много всего происходит в обычный, короткий, банальный момент нашей жизни. Во-вторых, почти в каждой микро-истории обнаруживаются специфические, присущие этому человеку паттерны поведения. Эти люди становятся «участниками скромной повседневной драмы», обнаруживая трудности, с которыми они сталкиваются в краткие моменты своей жизни: проблемы и особенности выбора, способ жить и смотреть на вещи, осознавать себя и осмыслять собственный опыт. Надо ли говорить о том, что в каждой микро-драме содержится целая вселенная наших привычек жить в этом мире, строить отношения, совершать действия или избегать чего бы то ни было? В попытке описать это явление микромира, разворачивающегося во времени до размеров вселенной, автор вспоминает стихотворение Уильяма Блейка:
“
«В одном мгновенье видеть вечность,
Огромный мир – в зерне песка,
В единой горсти – бесконечность
И небо – в чашечке цветка».
Огромный мир – в зерне песка,
В единой горсти – бесконечность
И небо – в чашечке цветка».
Стерн размышляет о том, что в эта метафора «мир в крупице песка» как нельзя лучше отражает размер такого события как момент настоящего, открывает его малость и, вместе с тем, дает почувствовать масштаб, заключенный в крохотных, незначительных событиях. «Панораму прошлого и настоящего человека, как правило, легче всего увидеть в незначительных поступках и психических актах».
Вернемся к вышеприведенному примеру. Студент описал в интервью два момента: в первом он как-то особенно открывает дверцу холодильника («не слишком слабо, и не слишком сильно»), а во втором он наливает сок в стакан: «настолько много сока, чтобы стакан был полон, но не настолько много, чтобы пролить».
Стерн комментирует: «Что особенно интересно касательно этих двух моментов, так это то, что они являются примерами одной и той же темы, а именно, нахождения точного баланса между тем, чтобы зайти слишком далеко и не слишком далеко. Занимательно, что студент спонтанно затронул это и отметил, что в вечер, перед указанным завтраком, он пытался закончить дискуссионный раздел своей кандидатской диссертации. Затруднило написание то, что он никак не мог решить – насколько далеко он может осмелиться зайти в изложении своих результатов и выводов. Эти мысли крутились в его голове всю ночь. Он сказал: «Это похоже на дверцу холодильника и на стакан с соком». Стоит добавить, что еще я знаю об этом молодом человеке, который был испытуемым. У него была сильная, здоровая тенденция отодвигать границы многих вещей, рисковать и смотреть, как далеко он может зайти. Это было и ценным качеством, но также и возможным источником неприятностей».
Эти два момента сознания, его озабоченность с прошлого вечера, его общий имидж (и возможно, конфликты), – все говорило об одном и том же: «Я проверяю и играю с границами между «слишком много» и «слишком мало». Я раздвигаю ограничения. В этом для меня есть что-то захватывающее и интригующее».
«Не отразился ли здесь целый мир в крупице песка?», – спрашивает читателя Дэниэл Стерн.
В продолжение темы расскажу мой личный пример, произошедший со мной на группе второй ступени по обучению гештальт-терапии в ICGT. На одной из встреч я работала ассистентом в паре с нашим ведущим тренером Юлией Филатовой. На этой встрече мы говорили со студентами об автоматизмах, привычках, будничных действиях, которые мы слабо различаем и осознаем.
Такие привычки, автоматизмы есть у каждого человека, и, во многом, они помогают нам экономить время, не включаясь в регулярные дела и заботы.
Например, чистка зубов: далеко не каждый человек стоит и осознает: «Вот, этот зуб я круговыми движениями несколько раз уже почистил, перехожу к следующему, одновременно мои ноги стоят на мягком коврике, пальцы ног прохладные».
Вот если что-то болит, давит, установлены брекеты, то вероятность осознанного проживания чистки зубов возрастает. А может вы в первый раз в жизни чистите зубы? Тогда тоже интересно как щетку держать, нужно ли надавливать, насколько размашистыми должны быть движения. Или же вы занимаете актерским мастерством, и вам завтра нужно очень убедительно показать зрителям чистку зубов невидимой щеткой. Весьма вероятно, что вы будете чистить зубы очень осознанно и внимательно, улавливая каждое движение руки. «Локоть вверх или низ? А взгляд куда?»
Повторюсь, что обычно нам не нужно и даже невозможно все осознавать, но как писал в 1925 году Виктор Шкловский в статье «Искусство как прием»: «Если мы станем разбираться в общих законах восприятия, то увидим, что, становясь привычными, действия делаются автоматическими… Автоматизация съедает вещи, платье, мебель, жену и страх войны». Осознание же (по Шкловскому – искусство) помогает оживить вещи, привычки, действия, жизнь, вырвать их из лап автоматизмов.
Такой подробный разговор о том, как вы проснулись, умылись и пришли на кухню, с его уточнениями: «А что первое ты увидел утром, когда открыл глаза? А ты в тапочках шел или босиком?», – помогает открыть наши скрытые проблемы, конфликты, а, иногда, разрешить их.
Вернемся к группе обучения. Участники получили задание разделиться на тройки и создать с клиентом подробный разговор про утро или любой другой, привычный отрезок времени. Одной тройке не хватило участника, и я пошла поработать с ними, я была клиентом. Хотя разговор этот был давно, я хорошо помню, что спокойно рассказывала им про свое утро, и не было ничего особенного вплоть до прихода на кухню. Тут в ответ на вопросы у меня стали появляться реакции.
Терапевт: «А ты босиком была?»
Я: «Да, босиком».
Терапевт: «Ты села за стол, чтобы выпить чаю? Или ты стоя пьешь чай?»
Я: «Да, я помню, что я села и посмотрела в окно, я люблю смотреть в окно во время завтрака».
Терапевт: «И что же с тобой происходило?»
Я: «Что-то странное я вспоминаю. Какое-то странное ощущение.
Терапевт: «Какое ощущение, расскажи? Приятное?»
Я: «Скорее, нет. Так словно что-то не то, словно я смотрю в окно, но занята чем-то еще, может быть избегаю чего-то».
Терапевт: «А что это может быть?»
Я: «Что-то неприятное. Я стараюсь не смотреть вниз, не
ощущаю ног. Да, я поняла – это крошки».
Терапевт: Крошки?
Я: «Да, вот не знаю были под столом крошки или нет».
Терапевт: «А они были?»
Я: «Не знаю. Может быть их и не было, но я словно старалась избегать этого ощущения, боялась их заметить или почувствовать».
Терапевт: «Это как?»
Я: «Ну, вот так… Старалась не заметить, а то вдруг они есть…»
Терапевт: «И что тогда?»
Я: «Тогда нужно будет их убрать».
Терапевт: «Ааа…»
Я: «А не хочу ничего убирать, я только проснулась, я хочу спокойно посидеть и позавтракать. А тут эти крошки, которых, может быть, даже и нет. Я же их не видела».
Терапевт: «А если бы увидела? Ну, то есть, нельзя их увидеть и не убрать?»
Я: «Неожиданное предложение! Это какая-то веселая идея. Меня
это смешит. Увидеть крошки и не убрать! Невероятная дерзость! Ладно еще, если ты не видишь и не убираешь, это ничего. Хотя это сложно, и вообще избегать каких-то ощущений неприятно, на это тратится много сил. А вот увидеть и не убрать!»
Терапевт: «Тебя это веселит похоже. Интересно, если бы ты могла их увидеть, ты могла бы ведь даже как-то еще провзаимодействовать с ними».
Я: «Как, например?»
Терапевт: «Ну, не знаю, например, поздороваться!»
Я: «Смешно! Да, я могла бы поздороваться, я бы сказала:
«Привет, Крошки!», – и села бы пить чай. Это совсем другое дело. Пожалуй, попробую».
Вот, собственно, и вся история. Для меня это была одна из бесед, которые мне запомнились и повлияли на меня. Не то чтобы я получила особое право на бардак, нет. Скорее у меня стало больше свободы и даже желания смотреть на разное, в том числе, на сложное, на неприятное, не избегать этого, больше участвовать в жизни, больше создавать не автоматическое, а живое, контактное, присутствие в отношении самых разных явлений.
Подобный разговор – лишь одна из крошек-песчинок человеческого и моего мироздания, со скрывающимися за этим драмой и болью. И все же, открываясь такому нехитрому разговору, обычно появляется интерес, радость и желание осознавать и оживлять вещи и события нашей скоротечной жизни.
Список использованной литературы:
Дэниэл Стерн «Момент настоящего в психотерапии и повседневной
жизни». Изд. Добросвет, Центр гуманитарных инициатив, 2018.
Перевод С.Я. Маршака Собрание сочинений С.Я. Маршака в восьми
томах. Т. 3. М., “Художественная литература”, 1969.
Шкловский В. О теории прозы. М., 1929.
Вернемся к вышеприведенному примеру. Студент описал в интервью два момента: в первом он как-то особенно открывает дверцу холодильника («не слишком слабо, и не слишком сильно»), а во втором он наливает сок в стакан: «настолько много сока, чтобы стакан был полон, но не настолько много, чтобы пролить».
Стерн комментирует: «Что особенно интересно касательно этих двух моментов, так это то, что они являются примерами одной и той же темы, а именно, нахождения точного баланса между тем, чтобы зайти слишком далеко и не слишком далеко. Занимательно, что студент спонтанно затронул это и отметил, что в вечер, перед указанным завтраком, он пытался закончить дискуссионный раздел своей кандидатской диссертации. Затруднило написание то, что он никак не мог решить – насколько далеко он может осмелиться зайти в изложении своих результатов и выводов. Эти мысли крутились в его голове всю ночь. Он сказал: «Это похоже на дверцу холодильника и на стакан с соком». Стоит добавить, что еще я знаю об этом молодом человеке, который был испытуемым. У него была сильная, здоровая тенденция отодвигать границы многих вещей, рисковать и смотреть, как далеко он может зайти. Это было и ценным качеством, но также и возможным источником неприятностей».
Эти два момента сознания, его озабоченность с прошлого вечера, его общий имидж (и возможно, конфликты), – все говорило об одном и том же: «Я проверяю и играю с границами между «слишком много» и «слишком мало». Я раздвигаю ограничения. В этом для меня есть что-то захватывающее и интригующее».
«Не отразился ли здесь целый мир в крупице песка?», – спрашивает читателя Дэниэл Стерн.
В продолжение темы расскажу мой личный пример, произошедший со мной на группе второй ступени по обучению гештальт-терапии в ICGT. На одной из встреч я работала ассистентом в паре с нашим ведущим тренером Юлией Филатовой. На этой встрече мы говорили со студентами об автоматизмах, привычках, будничных действиях, которые мы слабо различаем и осознаем.
Такие привычки, автоматизмы есть у каждого человека, и, во многом, они помогают нам экономить время, не включаясь в регулярные дела и заботы.
Например, чистка зубов: далеко не каждый человек стоит и осознает: «Вот, этот зуб я круговыми движениями несколько раз уже почистил, перехожу к следующему, одновременно мои ноги стоят на мягком коврике, пальцы ног прохладные».
Вот если что-то болит, давит, установлены брекеты, то вероятность осознанного проживания чистки зубов возрастает. А может вы в первый раз в жизни чистите зубы? Тогда тоже интересно как щетку держать, нужно ли надавливать, насколько размашистыми должны быть движения. Или же вы занимаете актерским мастерством, и вам завтра нужно очень убедительно показать зрителям чистку зубов невидимой щеткой. Весьма вероятно, что вы будете чистить зубы очень осознанно и внимательно, улавливая каждое движение руки. «Локоть вверх или низ? А взгляд куда?»
Повторюсь, что обычно нам не нужно и даже невозможно все осознавать, но как писал в 1925 году Виктор Шкловский в статье «Искусство как прием»: «Если мы станем разбираться в общих законах восприятия, то увидим, что, становясь привычными, действия делаются автоматическими… Автоматизация съедает вещи, платье, мебель, жену и страх войны». Осознание же (по Шкловскому – искусство) помогает оживить вещи, привычки, действия, жизнь, вырвать их из лап автоматизмов.
Такой подробный разговор о том, как вы проснулись, умылись и пришли на кухню, с его уточнениями: «А что первое ты увидел утром, когда открыл глаза? А ты в тапочках шел или босиком?», – помогает открыть наши скрытые проблемы, конфликты, а, иногда, разрешить их.
Вернемся к группе обучения. Участники получили задание разделиться на тройки и создать с клиентом подробный разговор про утро или любой другой, привычный отрезок времени. Одной тройке не хватило участника, и я пошла поработать с ними, я была клиентом. Хотя разговор этот был давно, я хорошо помню, что спокойно рассказывала им про свое утро, и не было ничего особенного вплоть до прихода на кухню. Тут в ответ на вопросы у меня стали появляться реакции.
Терапевт: «А ты босиком была?»
Я: «Да, босиком».
Терапевт: «Ты села за стол, чтобы выпить чаю? Или ты стоя пьешь чай?»
Я: «Да, я помню, что я села и посмотрела в окно, я люблю смотреть в окно во время завтрака».
Терапевт: «И что же с тобой происходило?»
Я: «Что-то странное я вспоминаю. Какое-то странное ощущение.
Терапевт: «Какое ощущение, расскажи? Приятное?»
Я: «Скорее, нет. Так словно что-то не то, словно я смотрю в окно, но занята чем-то еще, может быть избегаю чего-то».
Терапевт: «А что это может быть?»
Я: «Что-то неприятное. Я стараюсь не смотреть вниз, не
ощущаю ног. Да, я поняла – это крошки».
Терапевт: Крошки?
Я: «Да, вот не знаю были под столом крошки или нет».
Терапевт: «А они были?»
Я: «Не знаю. Может быть их и не было, но я словно старалась избегать этого ощущения, боялась их заметить или почувствовать».
Терапевт: «Это как?»
Я: «Ну, вот так… Старалась не заметить, а то вдруг они есть…»
Терапевт: «И что тогда?»
Я: «Тогда нужно будет их убрать».
Терапевт: «Ааа…»
Я: «А не хочу ничего убирать, я только проснулась, я хочу спокойно посидеть и позавтракать. А тут эти крошки, которых, может быть, даже и нет. Я же их не видела».
Терапевт: «А если бы увидела? Ну, то есть, нельзя их увидеть и не убрать?»
Я: «Неожиданное предложение! Это какая-то веселая идея. Меня
это смешит. Увидеть крошки и не убрать! Невероятная дерзость! Ладно еще, если ты не видишь и не убираешь, это ничего. Хотя это сложно, и вообще избегать каких-то ощущений неприятно, на это тратится много сил. А вот увидеть и не убрать!»
Терапевт: «Тебя это веселит похоже. Интересно, если бы ты могла их увидеть, ты могла бы ведь даже как-то еще провзаимодействовать с ними».
Я: «Как, например?»
Терапевт: «Ну, не знаю, например, поздороваться!»
Я: «Смешно! Да, я могла бы поздороваться, я бы сказала:
«Привет, Крошки!», – и села бы пить чай. Это совсем другое дело. Пожалуй, попробую».
Вот, собственно, и вся история. Для меня это была одна из бесед, которые мне запомнились и повлияли на меня. Не то чтобы я получила особое право на бардак, нет. Скорее у меня стало больше свободы и даже желания смотреть на разное, в том числе, на сложное, на неприятное, не избегать этого, больше участвовать в жизни, больше создавать не автоматическое, а живое, контактное, присутствие в отношении самых разных явлений.
Подобный разговор – лишь одна из крошек-песчинок человеческого и моего мироздания, со скрывающимися за этим драмой и болью. И все же, открываясь такому нехитрому разговору, обычно появляется интерес, радость и желание осознавать и оживлять вещи и события нашей скоротечной жизни.
Список использованной литературы:
Дэниэл Стерн «Момент настоящего в психотерапии и повседневной
жизни». Изд. Добросвет, Центр гуманитарных инициатив, 2018.
Перевод С.Я. Маршака Собрание сочинений С.Я. Маршака в восьми
томах. Т. 3. М., “Художественная литература”, 1969.
Шкловский В. О теории прозы. М., 1929.
Автор статьи: Юлия Донская
